Михаил Колесов - Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы]

— Как же Сашка оказался на этом корабле, ведь он подводник?

— Не знаю, отец. Может быть, это произошло случайно.

— Мать все время надеялась, что он жив. А его уже больше двух лет, как нет.

Отец долго молчал, потом спросил:

— А ты надолго задержишься в твоей школе?

— Да, нет, отец, через два–три месяца нас распределят по фронтам. Если я смогу вырваться, то еще увидимся. Будь здоров!

Семен вышел за калитку и исчез в темноте ночи.

…Увиделись они следующий раз почти через полгода. Осенью, когда по возвращению из очередной операции против «зеленых братьев» в Эстонии, Семену дали краткосрочный отпуск для свидания со своей семьей.

Дело в том, что в конце лета, добравшись из Владивостока невероятным образом в товарниках и «теплушках», в деревню приехала невестка с сыном, которому еще не исполнилось года. Родители мужа встретили ее без особой радости. Да и сама молодая женщина, жившая до этого в деревенском доме своих родителей, не представляла себе раньше, с какими проблемами ей придется здесь столкнуться. В войну вся страна жила тяжело. Но, все–таки, одно дело «мирный» Дальний Восток, а другое — разоренные войной западные районы страны. Здесь она узнала, что такое голод и холод, что такое настоящие человеческие лишения.

Семен, имея возможность приехать только несколько раз, в конце концов, предупредил, что его направляют на юго–западный фронт. Старики не могли прокормить женщину с ребенком. Ей пришлось идти работать на «лесозаготовки». Поздней осенью мальчик тяжело заболел. Баба Настя отнесла его в большое соседнее село, где был старый фельдшер и небольшая больничка. Фельдшер сказал, что мальчик долго не проживет. Его надо оставить в больнице, так как дома его все равно лечить нечем. Кроме этого он сказал, что мальчику сейчас очень нужно свежее коровье молоко. Это его еще может спасти.

Баба Настя, оставив ребенка в больнице, пришла домой и рассказала все деду. Мать ребенка была в это время в лесу, на работе. Дед долго сидел молча за столом и ничего не сказал.

Утром он подошел к иконе и вынул из–за нее сверток с запиской.

— Ты что надумал? — спросила баба Настя.

— Схожу в райцентр, там есть военный штаб, — сказал он.

— Ты что, старый, рехнулся? Какой штаб? Кто тебя там будет слушать?

— Ладно, посмотрим, — сказал дед и вышел.

Идти надо было пешком далеко, но к середине дня дед Антроп добрался до районного городка и нашел военный штаб.

— Тебе кого, папаша? — спросил дежурный боец у входа.

— Самого главного, — сурово ответил дед, и солдат беспрекословно пропустил его.

В коридоре бывшей школы он встретил офицера в погонах.

— Вы кого ищете, гражданин? — спросил тот.

— Кто здесь самый главный? — вместо ответа задал вопрос дед.

— Ну, я здесь самый главный, — ответил офицер, — что вам нужно?

— Если ты самый главный, то веди в свой кабинет. Поговорить надо.

— Хорошо, проходите, — сказал офицер, пропуская старика в открытую им дверь комнаты.

— Садитесь и рассказывайте, зачем пришли, — сказал хозяин кабинета.

— Тут вот какое дело, — произнес, вдруг смутившийся дед, и протянул военному расписку.

Офицер внимательно прочитал расписку и сначала не понял:

— Ну и что вы хотите, гражданин, от меня?

— Там написано, — ответил дед, — мне нужна корова.

Теперь офицер понял и изменил тон:

— Ну, ты и даешь, отец! Где же я тебе возьму корову? У меня нет коров. Я — комендант, а не интендант.

— Ты, посмотри, комиссар, — обратился он к вошедшему в комнату другому офицеру.

Тот подошел к столу, взял записку и, прежде всего, сказал:

— Слушай, майор, ты отвыкай от старых привычек. Я тебе не комиссар, а замполит.

— Ладно, сейчас не до чинов. Что делать со стариком?

— А что случилось, товарищ? — спросил замполит.

— У меня дома умирает внук, — сказал дед. — Врач говорит, что ему нужно коровье молоко. Я пришел за коровой, которую мне обещала Красная армия.

— Но ведь здесь написано, что «после разгрома врага», а мы его еще не разгромили, — попытался пошутить майор, но замполит его оборвал:

— Нечего, майор, скалиться. Я был в этих краях в сорок первом и помню, что здесь творилось. Товарищу нужно помочь. Красная армия ему это обещала, и она должна выполнять свои обещания. Иначе народ не будет ей верить.

— Ну, вот что, отец, давай я запишу твой адрес. Ты отправляйся домой, а я тебе обещаю, что корову мы тебе найдем.

— Ладно, я буду ждать, только вы поторопитесь, — сказал дед и продиктовал свой адрес.

Он уже встал и готов был уйти, но майор, вероятно, что–то поняв, вдруг спросил:

— Послушайте, отец, а зачем вы хранили все эти годы расписку?

Антропий Семеныч усмехнулся:

— Я знал, что вы рано или поздно вернетесь. Куда вы денетесь!

Когда дед Антроп пришел в деревню, бабы Насти не было дома. Вскоре она вбежала в дом с ребенком на руках. Ее всю трясло…

— Дед, ты представляешь, где я его нашла? В морге! В холодном сарае за больницей. Они его сочли уже мертвым!

— А фельдшер? — задохнулся дед.

— А тот уже в стельку пьян, как всегда, — ответила баба Настя, разжигая печь и раскутывая ребенка. Оказавшись в тепле, ребенок громко заплакал.

— Ну, значит, будет жить, — повеселел дед.

…Через несколько дней в деревню пришел пожилой солдат, ведя за веревку корову. Почти все жители деревни высунулись из дворов: куда это ее ведут? Солдат подошел ко двору Балабакиных и спросил:

— Сюда, что ли корову?

— Сюда, сюда, служивый, — степенно ответил дед Антроп, как будто его корова вернулась с пастбища.

— Ну, тогда забирайте, — сказал солдат. — И распишитесь в получении.

Он протянул деду какую–то бумагу, на которой дед поставил свою закорючку.

Баба Настя стояла на крыльце, потеряв дар речи.

Все соседи выстроились за забором.

— Антроп, за какие это заслуги тебе подарили корову? — спросил кто–то из них.

— За веру в победу Красной армией, — весело ответил дед.

Утром Мишка проснулся с мыслью, что сегодня он летит к бабушке в Москву. Он жил с отцом, матерью и маленьким братом в военном гарнизоне под Симферополем, куда они приехали пять лет назад из Венгрии, где отец заканчивал войну.

Жили они в каменном бараке, разделенном на два десятка комнатушек для офицерских семей, с общей кухней в конце коридора и с остальными «удобствами» во дворе. Эта часть военного городка называлась «ремпоездом», вероятно, потому, что здесь обитали семьи так называемого «нелетного состава». Летчики и их семьи жили в другой части городка, в сохранившихся квартирах разрушенных трехэтажных домов. Между этими двумя частями городка находилась школа, куда Мишка уже отходил год в первый класс.

К ограде небольшого школьного сада примыкала стена «летнего» кинотеатра, забравшись на которую по вечерам можно было бесплатно смотреть иностранные, «трофейные» главным образом, фильмы, только — «наоборот» и «без перевода», так как титры не прочитывались, потому что эта стена находилась со стороны экрана. Советские военные и послевоенные фильмы ребята бегали смотреть, тоже по вечерам, на матросскую «киноплощадку», которая представлял собой натянутую на столбы простыню и несколько принесенных из столовой деревянных скамеек. Здесь смотрели любимые фильмы по несколько раз, а такие, как «Небесный тихоход» или «Парень из нашего города», знали наизусть. Это было одно из немногих развлечений детворы, хотя за вечерние отлучки из дома нередко сурово «попадало».

Вообще жизнь гарнизона еще дышала войной. Для ребят это был особый мир заброшенных землянок и окопов, где они постоянно находили каски, котелки, снаряды и оружие, и подбитых самолетов («наших» и немецких), вытащенных за пределы взлетной полосы, но стоявших с еще не снятыми из кабин некоторыми приборами и вооружением. Мир ежедневных детских игр «в войну», которые иногда заканчивались трагически. Кто–нибудь пытался разобрать найденный снаряд, или нагреть его «увеличительным стеклом», или просто бросить горсть найденных патронов в костер. А однажды кто–то из сельских ребят, живущих за пределами гарнизона, взорвался на мине, когда перебегал напрямик через поле, опаздывая в школу.

Рядом в трех километрах от гарнизона находилось небольшое село Сарабуз, где Мишка не раз бывал с отцом. Здесь была железнодорожная станция с привокзальным буфетом, ресторан–пивная, в котором инвалид без одной ноги играл на немецком аккордеоне и пел военные песни. В самом селе люди жили очень бедно. Многие дома были разрушены и люди в них спали на соломе и голодали.

В офицерских семьях было тогда то же не очень сытно, хотя существовали так называемые «летные пайки», но они предназначались далеко не всем. Поэтому гарнизонные ребята нередко занимались «дополнительным промыслом» на полях и бахчах соседнего колхоза. Летом их особым вниманием пользовался колхозный сад, находившийся сразу за гарнизонной оградой. Его охраняли конные объездчики, которые весьма усердно следили за гарнизонной «шпаной». Но это было сделать не так просто. Пока одна группа ребят отвлекала объездчика в одной части сада, другая собирала персики или миндаль с другой. И пока объездчик успевал сообразить, что его опять надули, ребята прошмыгивали под колючей проволокой ограждения и были уже на «своей» территории. Если все–таки иногда кто–то попадался, то доставалось ему плеткой изрядно, но родителям не жаловались.